Укротитель взрывов

Середина  ХIX  века.  Поражением  России  только – только  закончилась  Крымская война.    Можно  проиграть  одну  битву,  но  выиграть  войну.  Россия  проиграла  войну  и  потеряла  свой  флот  на  Черном  море. Опустели  исконно  флотские  города – Одесса,  Севастополь,  Николаев… 

Все,  кто  желал  служить  Отечеству,  перебрались на  Балтику. Нужно  было  срочно  что – то  менять. Это  понимали  все  здравомыслящие  люди  и  либерально  настроенные  государственные  деятели,  такие  как  будущий  военный  министр  Дмитрий  Александрович  Милютин,  доказывавший  необходимость  реформ  в  армии  и  на  флоте. Более десяти  лет  пришлось  ему  убеждать  царское  правительство и  самого  Александра  II,  что  в  армии  должны  служить  все  сословия,  что  рабочих  и  крестьян  надо  учить,  открывать  для  них  школы  и  университеты.  Доказывал,  что  в  армии  их  надо  обучать  тому,  что  пригодится  в  бою,  а  не  только  парадам  и  смотрам;  что  только образованный  и  самостоятельно  думающий  солдат  способен  победить  в  бою. Царь,  ненавидевший  военного  министра  за  его либеральные  взгляды,  мрачно  выслушивал  Милютина,  надувал  щеки,  фыркал,  и  каждый  раз  обещал  подумать.  В  конце  концов,  Александр  II  согласился  ввести  новшества  в  армию – назревала  новая  война  с  турками,  и  оттягивать  было  уже  некуда. В  шестидесятых – семидесятых  годах  ХIX  века  реформа  была  осуществлена.
Командующий   Черноморским  флотом  с  1851  года  вице – адмирал  Владимир  Александрович Корнилов  тоже  прекрасно  понимал,  что  если  российский  флот  хочет  господствовать  на  Черном  море,  его  нужно  немедленно  реформировать.  Прежде  всего, необходимо  принять  на  вооружение  корабли  с  паровым  двигателем  вместо  устаревших  парусных,  чтобы  не  жалеть  потом,  как  жалел  Наполеон,  отказавшись  от  парохода  Фултона.  Англия,  Франция  и  другие  европейские  страны  уже  имели  на  вооружении  паровые  корабли,  в  том  числе  и  броненосные. Даже Турция  имела  такие  корабли (благодаря  тем  же  Англии  и  Франции),  только  у  России  их  не  было.  Ее  парусному  флоту  тяжело  было  тягаться  с быстроходными,  маневренными  и  хорошо  вооруженными  паровыми  кораблями  противника.  Чиновники  морского  ведомства  читали  докладные  записки  Корнилова,  выслушивали  его  пламенные  речи,  но  денег  не  давали  ни  на  постройку  паровых  кораблей,  ни  тем  более на  строительство  пароходного  завода  в  Николаеве,  о  чем  ратовал вице – адмирал.  В  1852  году  В.А.  Корнилов  добился – таки  разрешения  построить на  николаевской  верфи  два  деревянных  винтовых  корабля.  Первый  такой  корабль – «Синоп» - заложили  в  1852  году,  второй – «Цесаревич» - в 1853.  Но  было  уже  слишком  поздно.  Грянула  Крымская  война,  и  строительство кораблей  пришлось  оставить,  нужно было  думать  об  укреплении  обороны  Николаева.  Лишь  в  1857  году  был  достроен  «Цесаревич»,  а в  1858 – «Синоп».   «Морской  сборник»  в  №7  за  1881  год  писал  об этом  так:
"135-ти  пушечные  «Цесаревич»  и  «Синоп»  <..>  замечательны  между  прочим  продолжительностью  своей  постройки,  во  время  которой  они  несколько  состарились  на  стапеле  и  значительно утратили  свое  боевое  значение  ко  времени  изготовления  к  плаванию».
           Но  не  только этим  примечательны  были  строившиеся  корабли.  Существовало  два  обстоятельства,  из-за  которых  они  не  могли  выполнить  свое  предназначение:  служить  российскому  флоту. Первое  обстоятельство  политическое.  По итогам  Крымской  войны,  проигранной  Россией,  ей  запрещено  было  иметь  военный  флот  на  Черном  море.  Второе  обстоятельство  чисто  технического  характера:  «Цесаревич»  и  «Синоп»  не  могли  быть  спущены  на  воду  из-за  того,  что  их  осадка  не  позволяла  пройти  по  слишком  мелкому  для них  каналу.
В  первом  случае  выход  нашли  быстро:  нельзя  военным  кораблям  плавать  по  Черному  морю,  пусть  плавают  по  Балтийскому,  там  никто  не  запрещал. На  Балтику  турки  корабли  выпустят.  Второе  затруднение   оказалось  более  значительным,  чем  первое.  Нужно было  углублять  фарватер,  а  как  это  сделать?  Проще  всего,  конечно,  землечерпалками,  но,  подсчитав,  сколько  понадобится  времени  и  средств,  отказались  от  этой  затеи.  Корабли  и  так уже  стояли  на  стапеле почти  пять лет,  и  ждать  еще  два  года,  пока  углубят  канал,  не  было  смысла.  Другого  способа,  сколько  ни  бились,  придумать  не  смогли.  Неожиданно вспомнили,  что  в Крымскую  войну  минировал  Бугский  лиман  штабс – капитан  Михаил  Матвеевич  Борéсков,  служивший  в  Кронштадте  в  минной  команде.  Согласится  ли  он  помочь  в  этом  необычном  для  себя  деле?
         … Борéсков  задумчиво  ходил  по кабинету,  хмурился,  дергал  себя  за  бакенбарды  и  что-то  бормотал.  Затем  остановился  и  посмотрел  в  окно.  На  противоположной  стороне  улицы  матросы  ручной помпой  откачивали  воду  из котлована. Мутный  поток  толчками  выплевывался  из толстого  шланга  и  ручьем  тек  по  мостовой.
          -  Да,  именно так, – твердо  сказал  сам себе  Борéсков. – Поставить  кóроб,  откачать  из  него  воду,  пробурить  шурф  и  заложить  взрывчатку.  Надо  ехать.
         … В  мае  1857  года  в  Николаев  прибыл  высокий  скуластый  черноглазый  штабс – капитан,  а  вместе  с  ним  четверо  солдат.  Это  и был  главный  минер  российской  армии штабс – капитан  Борéсков  со своей  гальванической  командой.   Борéсков  приступил  к  работе  без  раскачки  и  начал  ее  с  промеров  фарватера. Затем  тут  же,  на  верфи,  заказал  изготовить  устройство  по  собственным  чертежам,  назначение  которого  стало  понятным,  когда  его  на  понтонах  отбуксировали  на  фарватер.  Это  был  бур для  сверления  скважин  в  речном  дне, специально  изобретенный  Борéсковым. С  его  помощью  в  грунте  просверлили  колодцы  глубиной  в  сажень (2,13 метра),  в  которые  заложили  шестьдесят  семь  зарядов. Но,  это,  оказывается,  было  только  половиной  дела,  главное – как  взрывать.  Михаил  Матвеевич  подумал  и  об этом.  Если  взорвать  все  заряды сразу,  вреда  будет  больше,  чем  пользы.  Осевший  после  взрыва  грунт  может  засыпать  уже  существующий  фарватер.  Значит,  заряды  нужно  взрывать  по  очереди  и по  заранее  рассчитанному  графику. Так  все и  вышло, как  было задумано.  Через  два  месяца  фарватер  готов  был принять  корабли.  В  1857  году  «Цесаревич»,  а  в  1858   «Синоп»  благополучно  были  выведены  по  каналу  в  лиман  и, навсегда  попрощавшись  с  Николаевом,  отправились  в  Кронштадт,  где  на  них  были  установлены  паровые  двигатели,  изготовленные  на  Ижорском  заводе.  На Балтике «Цесаревич»  и  «Синоп»  участвовали  в  постановке  мин,  которые  изготавливал  все  тот  же  штабс – капитан  М.М. Борéсков.
В  Санкт – Петербурге  Михаил  Матвеевич  сделал  доклад  «Об  углублении  взрывами  фарватеров  рек  и  лиманов»,  в  котором,  в  частности,  утверждал,  что  углубление  фарватера  взрывом  обошлось  в  десять  раз  дешевле и  более  чем  в  десять  раз  быстрее по  времени,  нежели  это  делалось  бы  землечерпательной  машиной. Выгода  несомненная!  «Нет  сомнения, - говорил  Борéсков, - что  здравое  обсуждение  предлагаемого  способа,  соединенного  с  обязательным  испытанием  его  разрушит  предубеждения  и  заставит  отказаться  от  привычек  к  старинным  дорогим  средствам». Доклад  вызвал  у слушателей  бурю  восторгов  и  шквал  вопросов.
  -  Взрыв  надо  чувствовать,  только  тогда  им  можно  управлять  и  направлять, – отвечал  на  все  вопросы  Михаил  Матвеевич.
  -  По – вашему,  и  забившуюся  водопроводную  трубу  можно  прочистить  с  помощью  взрыва? – ехидно  спросил  кто – то.
  -  Несомненно, - уверенно  отвечал  Борéсков, - но  при  одном  условии:  если  сопротивление  стенок  трубы  будет   больше,  чем  сопротивление  тел,  засоривших  ее.
  -  Попробуйте  убедить  меня  в  этом  на  практике, - не унимался  слушатель.
  -  При  первом же  удобном  случае – с удовольствием.
Случай  представился  несколько  месяцев спустя.  Засорилась чугунная  труба  доков  в  Крест – канале  Кронштадте. Старые,  испытанные средства  результатов  не дали,  а менять  трубу – долго,  да  и  дорого. Вспомнили,  как  Борéсков   доказывал,  что  трубу  можно  прочистить  взрывом.  Обратились  к  нему  и  не  пожалели!  Трубу  он  прочистил,  доказав  заодно  всем  скептикам,  что  не  стоит  отказываться  от  нового  только на  том  основании,  что  оно  еще  не  испытано.  Потом  скажут:  «…сие  никакого  отношения  к  минному делу  не  имеет.  Это  новая  отрасль  техники – взрывное  строительство,  и  мы  присутствуем при  его  зарождении».
Михаил  Матвеевич  Борéсков  был  из  тех  инженеров – изобретателей,  которые  понимали,  что  в  армии  нужно  все  менять,  перевооружить  ее  и  привести  к  единому стандарту.
  - У нас  не  оружие,  а  музей  истории  минного  дела, - сетовал  он. – Мины  гальванические, гальвано – ударные,  пиротехнические,  системы  Герца,  Нобеля,  Якоби, несколько  типов  системы  Борéскова  и  Давыдова.  Как  и  когда  научиться  ими  сражаться?
Такая  же ситуация  была  с  винтовками, пушками  и  боеприпасами  к  ним.  Интенданты  зачастую  понятия  не  имели    какой  полк  каким  оружием  вооружен  и  снабжали  боеприпасами  каких  угодно  калибров, только не тех,  которые  нужны.  Военные  чиновники,  протестовавшие  против  обучения  нижних  чинов,  считали,  что  «митюхи»,  как  они  презрительно  называли рядовой  состав,  ни  к  чему  не  способны,  и  учить  их бесполезно.  М.М. Борéсков  доказывал,  что  учить  нужно,  не  то  они  сами подорвутся  на  своих же минах,  или выставят  мины  так,  что  те  никогда  не  взорвутся.  Тем  более,  что новая война с  турками  была  уже не за горами.  Это  знали  все,  хоть правительство  и  старалось  как  можно  больше  оттянуть ее  начало.  И  Борéсков  учил.  На  деле  оказалось,  что  «митюхи»  смышленее  некоторых  офицеров  и  схватывают  все  новое буквально на  лету.
       При  содействии  адмирала  Николая  Андреевича Аркаса  Борéскову  удалось  открыть  в  Николаеве  минные  классы,  чтобы  к  началу  войны  обучить  минному  делу  как  можно большее  число  офицеров  и  нижних  чинов.  Но успели  обучить  только  тридцать  пять  офицеров  и  гардемаринов  и  двадцать  человек  рядовых.
        Михаил  Матвеевич  Борéсков  был  разносторонне одаренным  инженером,  но  главным  его  призванием  было  минное  дело.  Наряду  с  другими  изобретателями  он  изготавливал  и  совершенствовал  различные  типы  мин,  которые  с  успехом  применялись  как  в  Крымскую  так  и  в  русско – турецкую  войну  1877 – 78  годов. Нужно  сказать,  что  мины  в  русском  флоте  применялись  издавна  как  для  постановки  заграждений, так и  непосредственно  для  подрыва  вражеских  кораблей.  Последнее  было  особо  опасным  предприятием.  Для  этого  применялись  так  называемые шестовые  мины.  На  небольшом катере  нужно  было  по  возможности  незаметно  подойти  к  кораблю неприятеля  и  с  помощью  шеста – кормового  или  носового – подвести  закрепленную  на  нем  мину  под  корабль,  чтобы  подорвать  его.  Большая  удача,  если  от  взрывной  волны  не  пострадал  катер  и  его  команда.  Но  мина  могла  и  не  взорваться,  поэтому  нужно  было  успеть  отойти  на  безопасное расстояние  и  повторить  атаку.  Такой  способ ведения  боя  требовал  исключительного  мужества  моряков  и  слаженности  действий  всех  членов  команды.
          Наш  знаменитый  земляк  Степан  Осипович  Макаров,  будучи  лейтенантом,  изобрел  свою  мину.  Применение  ее было  более  эффективным  и  безопасным.  Мину  тащили  за  катером  на длинном тросе,  нужно  было  только пройти  рядом  с  вражеским  кораблем  так,  чтобы  мина  ударилась  об  него  и  взорвалась.
          Михаил  Матвеевич  Борéсков  основал  в Кроншадте  минную  школу,  продолжая  работать  над  новыми типами мин.  Тяжелая  и  неблагодарная  работа! Военное  ведомство  выделяло  минимум  средств  для  работы,  да  и  те  приходилось выбивать  ценой  неимоверных  нервных  затрат.  Основную  часть  расходов  изобретатель  оплачивал  из  своего  кармана,  часто  влезая  в  долги  на  долгие  годы  или  скрываясь  от  кредиторов,  требующих  немедленного  возвращения  взятых  кредитов.  Но  и  это  еще  не  все.  Не  всегда  удавалось  убедить  военное  ведомство  закупить  свое  изобретение,  и  тогда  годы  труда  шли  насмарку.  Расходы,  конечно  же,  тоже  никто  не  возмещал.  Военные  чиновники  с  упрямством  маньяков  не  замечали  собственных  изобретателей,  а  предпочитали  закупать  аналогичное  оружие  за  границей  с  большой  переплатой  и  далеко  не  лучшего  качества  по  сравнению  с  отечественным. Разница  между российскими  и  зарубежными  изобретателями  заключалась  в  том,  что  такие  известные  инженеры  как  Круп,  Нобель,  Бердан  и  другие,  вкладывая  деньги  в  производство  изобретенного  ими  оружия,  получали  баснословные прибыли,  правдами  и  неправдами  продавая  свою продукцию по  всему  миру. Наши  же  работали  себе  в  убыток  только  из  чувства патриотизма,  не  имея  поддержки  от  государства.  Лишь  благодаря  таланту,  упорству  и  целеустремленности  добились  признания  Николай  Иванович  Путилов,  Павел  Матвеевич  Обухов,  Степан  Осипович  Макаров…
            Другим  не  так  повезло.  Например,  Степану  Карловичу  Джевецкому,  сыну богатых  землевладельцев,  имевших  поместья  в  Волынской  губернии  и  в  районе  Малого  Фонтана  под  Одессой.  Степан  Карлович  много  сил и  средств  вложил  в  постройку  и  испытание  подводной  лодки  собственной  конструкции,  но  российскому  флоту  она оказалась  не  нужной. Убедившись  в  тщетности  своих  попыток  победить  военных  чиновников,  он  в  1892  году  навсегда  уехал  во  Францию.  Поистине,  нет  пророка  в  своем  отечестве.
           Михаил  Матвеевич  Борéсков  был  одним  из  не  многих  инженеров,  чья  работа  заинтересовала  военное  ведомство.  Он  добился  признания,  званий  и  наград.  Начав  службу  подпоручиком,  в  Крымскую  войну  он  был  штабс – капитаном,  в  русско – турецкую – полковником,  а  закончил  в  звании  генерал – лейтенанта.  Говорят,  что  на  детях  талантливых  людей  природа  отдыхает.  Не  всегда  это  верно.  Сын  Михаила  Матвеевича – Константин  Михайлович – был  одним  из  первых  военных  авиаторов  России,  так  же,  как  и  отец,  закончил  службу  генералом.  Внук  - Георгий  Константинович – академик, Герой  Социалистического  Труда,  основатель  и  бессменный  руководитель  вплоть  до  1984  года  института  катализа  в составе  Сибирского  отделения  Академии  наук  СССР.  

   Автор статьи: Николай Васильевич Пономаренко.  Ноябрь  2005 г.