Прощай "ОТВАЖНЫЙ"

О трагедии, случившейся 30 августа 1974 года с построенным в Николаеве БПК "Отважный", рассказывает Капитан 1 ранга в отставке А. Жбанов. Начальник АСС-ПСС ЧФ в 1973-1986 годах.

Существует мудрая пословица: "Победа имеет много родителей, а поражение всегда сирота".

Я ее повторяю довольно часто, особенно вспоминая события 1974 года,  связанные с чрезвычайным происшествием на БПК "Отважный". Признаюсь сразу: за гибель большого противолодочного корабля "Отважный", я, наряду с другими офицерами Черноморского флота, получил строгий выговор от Главнокомандующего Военно-Морским Флотом СССР Адмирала Флота Советского Союза Сергея Георгиевича Горшкова. Формулировка была следующей: "За недостаточную инициативу". Не совсем обидно, но этот строгий выговор дает мне право считать себя одним из "родителей" серьезного поражения на море - ведь малоэффективные действия спасательных сил флота не сумели в конечном итоге спасти современный, первоклассный боевой корабль.

Взыскание от Главкома ВМФ, которое он впоследствии снял с меня персонально, я воспринял как вполне справедливое, а морально был готов к более серьезным санкциям. Многие из нас - участников этой трагедии - долго находились в весьма подавленном состоянии. Чувство вины не покидало даже после того, как были проанализированы все материалы расследования, а Главком сам ответил на поставленный им лично вопрос: "Можно ли было спасти "Отважный"? Ответить на этот вопрос трудно - у корабля был переломан киль, но Черноморский флот сделал не все, чтобы его спасти".

Однако вернемся назад, по лестнице времени.

30 августа 1974 года в двадцати милях от главной базы флота, днем, в относительно хорошую погоду (волнение моря не превышало 4 баллов) при вполне достаточном количестве спасательных сил и средств, в мирное время затонул современный корабль, предназначенный вести бой, даже получив серьезные повреждения. Во время аварии погибли люди. Кто в этом виноват?

Конструкторы? Кораблестроители? Флот? Экипаж? Силы, участвующие в спасении? Я не вправе кого-то осуждать и давать какие-то оценки. Постараюсь описать только то, что видел, и в чем лично участвовал. Может быть, это будет полезно для современных спасателей, которые в тяжелых нынешних условиях осуществляют поисково-спасательное обеспечение некогда могучего флота.

Что касается анализа гибели корабля и выполнения последующих работ на нем, то их подробно и объективно изложил ныне покойный полковник-инженер Э. Е. Лейбович в рассказе "Судьба БПК "Отважный". Статья написана очень опытным и авторитетным специалистом, у которого я принял должность начальника отдела АСС ЧФ в 1973 году, в ней освещены все аспекты этой катастрофы.

Согласно служебной субординации - при возникновении аварийных ситуаций на флоте мое место было определено на командном пункте флота, как заместителя начальника поисково-спасательного поста, который составляли ведущие специалисты флота.

В тот день я находился в штабе флота и на пост прибыл через 3 минуты после объявления тревоги. Сведения, поступившие с аварийного корабля, не позволяли достаточно объективно оценить его состояние. Пожар, как известно,  начался в ракетном погребе № 8 от самопроизвольного запуска маршевого двигателя ракеты В-601, а на КП флота поступила информация о взрыве воздушного баллона во втором машинном отделении. В общем, ситуация с самого начала сложилась непонятной, и я попросил разрешение у ВРИО командующего флотом вице-адмирала В. А. Самойлова убыть в район аварии.

Разрешение я получил мгновенно. Были и другие причины, по которым мне хотелось принять непосредственное участие в спасении корабля. И одна из них меня очень беспокоила, ведь командиром спасательного отряда ЧФ был бывший подводник. Хороший офицер, но он не обладал достаточным опытом руководства спасательными силами при столь серьезной аварии, к тому же, надводного корабля. Кроме того, незадолго до этой аварии АСС флота провела учение по оказанию помощи аварийному кораблю именно 61 проекта, и мне хотелось применить на практике опыт, полученный на этом учении.

К слову сказать, как и многие морские офицеры, я недолюбливал штабную работу, никогда не занимал штабных должностей. Я имел опыт командования тремя спасательными судами, на трех флотах, дивизионом спасательных судов на Балтике и был уверен, что, при аварии корабля, мое место в море, а не на КП флота.

Обгоняя на быстроходном ракетном катере суда спасательного отряда, идущие самым полным ходом в район аварии, я принял доклады их командиров о готовности к проведению спасательных работ, отдал необходимые распоряжения, И вот первый урок, который я запомнил на всю жизнь. В эфире, на ультракоротких волнах творился невообразимый хаос. Возбужденными голосами, перебивая друг друга, множество должностных лиц - командиров кораблей, офицеров штаба флота, радиооператоров, их обслуживающих, передавали противоречивую информацию и распоряжения: "Командующий флотом приказал!...", "Главнокомандующий приказал!...", "Министр обороны приказал!...". Приказаний было так много и они были так малопонятны, что выполнять их не было никакой возможности. 

В ходе боевой подготовки командование флотом требовало от нас строгого выполнения дисциплины связи, но в реальной аварийной обстановке все об этом забыли. Единое, строгое, последовательное и непрерывное управление силами самом начале спасательных работ на "Отважном" было не организовано. Командный пункт флота отчетливо понимал, что на борту аварийного корабля находится опытный и авторитетный начальник штаба флота - контр-адмирал В.X. Саакян, способный взять руководство силами на себя, отчего проявлял понятную деликатность. Управлять же силами с борта аварийного корабля, экипаж которого, не знает первопричины взрыва и полной обстановки на собственном корабле, борется за живучесть, теряет людей, было крайне затруднительно. 

Должен самокритично признаться, что и я не смог реализовать свои возможности в этом важном деле и оказать начальнику штаба флота необходимую помощь в управлении силами. На борту дежурного ракетного катера, управляемого капитан-лейтенантом В. Исаковым, на котором я прибыл в район аварии, находились боевые ракеты и ему, от имени В.Х. Саакян, было запрещено подходить к аварийному кораблю, на котором продолжал в пламени пожаров взрываться боезапас. Я был вынужден прыгнуть в море, и вплавь добираться до ошвартованного к борту "Отважного" противопожарного судна, экипаж которого под руководством командира старшего лейтенанта И.X. Нагервадзе сдерживал распространение пожара в носовую часть аварийного корабля.

Соединенными усилиями экипаж аварийного корабля, 167-ой аварийно-спасательной партии и ПЖС-123 удалось удержать распространение огня на 164 шпангоуте - носовой переборке кормового машинного отделения. Я считал это некоторым успехом и не предполагал, что гибель корабля может наступить так быстро от очередного взрыва - на этот раз в погребе № 10 и хранилище авиационного топлива. Этот последний взрыв привел к затоплению пятого отсека (первые четыре отсека были затоплены ранее) и последовавшей за ней потерей продольной остойчивости корабля.

Взрыв, предопределивший гибель корабля, произошел через 1,5 часа после моего прибытия в район. Можно ли было его предотвратить? Вот как об этом написано в заключительном акте комиссии по расследованию причин гибели "Отважного": "Принятое решение о постановке рубежа обороны в кормовой части корабля практически не могло быть осуществлено, так как после взрыва погреба № 8 пожар распространился до румпельного отделения и погреба № 10. Высадка личного состава на корму БПК "Отважный" с целью выгрузки авиационных бомб и удаления керосина за борт была невозможна".

И все же этот вопрос до сих пор не дает мне покоя. Мне лично не верилось, что "Отважный" может погибнуть при таком большом запасе плавучести и остойчивости, которыми обладали корабли 61 проекта. Матросы, старшины, мичманы и офицеры, участвовавшие в борьбе за живучесть корабля и его спасении, не поддались панике идо конца оставались вполне способными выполнять любые, самые рискованные действия. Можно было послать добровольцев для затопления погреба № 10 и слива с помощью сжатого воздуха керосина за борт. Смогли ли бы добровольцы решить эту задачу, или только увеличили бы количество жертв? Я такую задачу своим подчиненным не ставил. Сегодня анализирую и спрашиваю себя - к сожалению или к счастью?

Затопить погреб № 10 можно было, только подав в него воду шлангами. Уже потом, спустя несколько месяцев после катастрофы, мы с офицерами аварийно-спасательной службы и технического управления флота обсуждали этот вопрос и пришли к заключению о том, что, заполнив погреб № 10, мы принудительно бы снизили продольную остойчивость корабля, что тоже привело бы к его опрокидыванию.

Не могу забыть энергичных команд, которые подавались с "Отважного", кажется больше всех кричал старший лейтенант В. Федорченко, на спасательные суда: "Пену давай…!". Эти команды свидетельствовали о том, что экипаж аварийного корабля стремился не допустить уменьшения его остойчивости и непотопляемости за счет поступления фильтрационной воды, количество которой плохо поддавалось учету. Но корабль, как, оказалось, опрокинулся совсем не от фильтрационной воды. 

Когда после последнего взрыва "Отважный" стал заметно крениться и оседать на корму, я, посоветовавшись с начальником технического управления флота капитаном 1 ранга - инженером Игорем Владимировичем Никитиным, настойчиво предложил начальнику штаба флота начать эвакуацию личного состава. Это был единственный случай в моей практике. Команда "Покинуть корабль!" была выполнена вполне организованно, без суеты и паники. Более 50 человек по сходе перешли на ПЖС-123, остальной экипаж по команде перешел на бак и оттуда прыгал за борт. Командир корабля капитан 2 ранга Иван Петрович Винник покинул корабль последним, когда бак возвышался над поверхностью моря метров на 15. В командирской каюте осталась его парадная тужурка с орденами и медалями, полученными за безупречную корабельную службу. Одним из последних покинул корабль и помощник начальника электромеханической службы 70-ой бригады противолодочных кораблей старший лейтенант-инженер Василий Моисеевич Федорченко (ныне капитан 1 ранга инженер (запаса), один из немногих оставшихся в живых инженер механиков, боровшихся за живучесть "Отважного"). Оказавшись в воде, он помог спастись нескольким матросам, не умевшим плавать. 

Накануне очередной годовщины гибели корабля я встречался с Василием Алексеевичем и капитаном 1 ранга запаса Виталием Федоровичем Юргановым. Последний в тот день был дежурным командиром спасательного отряда флота. При оказании помощи "Отважному", он подменял командира СБ-15, высаживался и работал с АСГ СБ-15 на правом борту "Отважного", в память об этом он хранит свои ботинки с проженными до дыр подошвами.

За 25 лет страсти вокруг "Отважного" улеглись, состарились матери погибших матросов и курсантов, нам незачем было маскировать горькую правду, и мы согласились с оценкой катастрофы, которую ей дал Главком ВМФ адмирал Сергей Георгиевич Горшков.

Не забыть, как над поверхностью успокоившегося моря вертикально возвышался метров на 50 изящный корпус корабля, уходя свечой на дно... Никто не мог поверить в реальность происходящего. 

Спустя несколько часов для спасателей началась другая работа - нужно было обнаружить и поднять с "Отважного" секретную литературу, технику, а в дальнейшем постараться поднять и корабль.

Это были уникальные работы, проведенные на глубине 127 метров. Вот как  их оценивал впоследствии Э.Е. Лейбович: "Задачи, поставленные перед специальным судоподъемным отрядом Черноморского флота по работам на БПК "Отважный", были выполнены полностью".

Являясь, номинально, начальником штаба специального судоподъемного отряда, фактически я осуществлял руководство всей морской частью работ производимых на "Отважном". Дело в том, что командир отряда - капитан 1 ранга Лев Потехин - мой непосредственный начальник, и смею полагать, друг, будучи отличным моряком и талантливым организатором, не имел реальной возможности отвлечься от повседневного руководства силами Управления вспомогательных судов и аварийно-спасательной службы Черноморского флота. Силы управления те "застойные" времена работали очень напряженно во всех морях мирового океана. На совещании в штабе флота начальник тыла ВМФ адмирал Л. Мизин, под руководством которого мне довелось служить на Балтике, очень жестко требовал выполнить приказ Главкома поднять корабль. Я вежливо, но настойчиво отстаивал позицию черноморцев, заявляя о недостаточности сил и необходимой техники для такого уникального подъема. Из всех присутствующих на совещании офицеров только капитан 1 ранга В. Молчанов - представитель научно-исследовательского института АСС ВМФ посмел выступить в защиту этой позиции. Мы оба были подвергнуты резкой критике и болезненно это переживали. Я до сих пор благодарен Владимиру Александровичу, с которым мы служили на Камчатской военной флотилии, за его четкую обоснованную позицию, подкрепленную инженерными знаниями и расчетами.

В дальнейшем подтвердилось, что корабль поднимать нельзя из-за опасности самопроизвольного взрыва, находящегося на нем боезапаса, часть которого находилась в окончательно снаряженном виде, в частности, таковыми были глубинные бомбы. Общий вес этого боезапаса составлял около 15 тонн, но для его подрыва и надежной детонации понадобилось уложить на корабль 113,6 тонн тротила. Думаю, что ни до "Отважного", ни после него таких работ на глубине 127 метров никто в мире не производил.

23 декабря 1977 г. старший лейтенант Лупашин по моей команде рубильником на спасательном судне "СС-26" (ныне СС "Эпрон") подал ток на электродетонаторы. Над морем на высоту более 30 метров взметнулось пламя, и выросла стена воды по длине корабля, "Отважный" погиб во второй раз и навсегда.

Я трижды спускался на корабль в наблюдательной камере и подводном аппарате. Первый раз на вторые сутки после его гибели, когда из иллюминатора на камбузе высовывалось тело рабочего по камбузу, которого не удалось спасти. Полы его белой куртки развевались течением, а мы обследовали корабль для выяснения деталей его подъема. Второй раз пришлось спускаться для уточнения некоторых вопросов при закладке подрывного боезапаса. Иллюминатор на камбузе был уже пуст. Третий раз я визуально фиксировал результаты мощного подводного взрыва. На месте красавца-корабля лежали лишь кучи искореженного металла, которые ничем не напоминали корабль. Все проблемы с взрывоопасностью корабля и его секретами были решены радикально.

При производстве водолазных работ на "Отважном" погиб водолаз Роман Тодорович Гавюк. Мы осваивали новое водолазное снаряжение СВГ-200 и неисправный клапан входа дыхательной смеси, на глубине 127 метров явился причиной гибели сильного и мужественного человека. 

Работы на "Отважном" продолжались в течение более трех лет, основной их объем был выполнен экипажем спасательного судоподъемного судна "Карпаты". Многие спасательные и сложные работы пришлись на долю экипажей спасательных судов "Казбек", СС-21, СС-26, СС-50, сверхмалых подводных лодок, водолазных морских судов, спасательных буксирных судов, морских буксиров и килекторов. Я не знаю ни одного случая, когда хоть кто-то из экипажей этих судов проявлял бы трусость, или попытку уклониться от выполнения сложного и опасного задания. Особое мужество, конечно, проявили водолазы-глубоководники, низкий им поклон за их умение и отвагу.

Несколько слов о появившихся в одно время измышлениях, о якобы находившемся на "Отважном" ядерном боезапасе. Никакого ядерного боезапаса на корабле и в помине не было, и в открытое море его не буксировали, это вымысел чистой воды. Не согласен я со многими положениями покойного писателя Б. Каржавина, описавшего гибель корабля в книге "Гибель "Отважного". Есть хорошая финская пословица: "Когда в море беда, на берегу всегда много умников". Не стоит умничать и по поводу "Отважного". Шла холодная война, флот с большим напряжением нес боевую службу во всех океанах планеты и добился уважительного к себе отношения со стороны вероятного противника. На его вооружении были корабли, которые создавала наша отечественная промышленность, и комплектовались они людьми, которых призвали из наших городов и сел. Эти люди заслуживают уважительного к себе отношения за их героическую службу. Это в полной мере относится и к экипажу "Отважного" и всех, кто самоотверженно стремился его спасти. 

Гибель "Отважного", как и гибель линкора "Новороссийск" заставила по-новому взглянуть на многие положения, касающиеся конструктивных и организационных мер по обеспечению живучести и непотопляемости кораблей. Случившиеся в последующие годы моего пребывания в должности начальника АСС ЧФ большие корабельные пожары на нашпигованных боезапасом противолодочном крейсере "Москва", эсминце "Совршенный" и корабле комплексного снабжения "Березина" подтвердили правильность выводов по "Отважному", а я снова выходил в море, чтобы лично возглавить действия спасательных сил. На "Березине" я во второй раз оказывал помощь Ивану Петровичу Виннику, теперь уже комбригу и капитану 1 ранга. Много испытаний пришлось ему перенести, светлая ему память и всем, кто погиб на "ОТВАЖНОМ".

интернет-журнал "Морской Спасатель"