24 лютого 2022 року о 4-й ранку РФ почала бомбити Україну

Память сердца

Эти воспоминания впервые были опубликованы в 2002 году в николаевском издательстве "Атолл".

Коган Изабелла Леонидовна – автор воспоминаний о предвоенном, военном и послевоенном Николаеве – коренная жительница нашего города. Родилась 23 февраля 1929 года, училась в школе №35, получила высшее образование, преподаватель русского языка и литературы в разных школах Николаева, Отличник просвещения.

7 октября 2003 года, спустя год после публикации, Изабелла Леонидовна умерла, успев оставить нам свою "память сердца".


"О, память сердца! Ты сильней

Рассудка памяти печальной…"
(Константин Батюшков)

Коган Изабелла Леонидовна. 1964 год.День 9 октября 1957 года остался в моей памяти на всю жизнь.

Далеко позади война. Налаживался быт. Я учила ребят русскому языку и литературе в 26-й школе, что находилась тогда на Новом Водопое. Старенькое одноэтажное здание, такой себе сараюшко: один длинный коридор, по бокам – маленькие классные комнаты, крохотная учительская. Конечно, с современными школами-дворцами – никакого сравнения. Но работалось легко и интересно. Небольшой дружный коллектив, славные водопойские ребятишки без претензий, но трудолюбивые и добрые...

Все успевали, все было на совесть: и учеба, и вечера самодеятельности, и сбор металлолома, которого нужно было непременно собрать больше, чем соседняя 41–я школа.

Вот и на этот раз постарались; на школьном дворике уже возвышалась огромная куча из старых кроватей, ржавых труб.

Стояла роскошная осень. Пышно цвели алые и белые георгины, дозревали лиловые виноградные гроздья. Манили свешивавшиеся из-за заборов розовощекие яблоки...

В этот день у меня было три урока во вторую смену. Отменила репетицию "Осеннего бала" и засобиралась домой. Да, ведь нужно предупредить маму – учителя 6-й школы: пусть не спешит за дочкой в детсад, я сама ее заберу.
Дозвониться не успела: в эту минуту за окном учительской прогремел взрыв.

Мы бросились во двор. Страшная картина встала перед глазами, когда рассеялся столб дыма и пыли. Маленький школьный двор был буквально усеян лежащими детьми, израненными и убитыми.

У Володи Теткина кровь хлестала из разорванного осколком плеча; Сергею Мозгунову, сыну учительницы немецкого языка, оторвало ногу; у Бори Плотникова, сына директора школы, был разворочен живот. А посреди двора, разбросав руки, с размозженной головой лежала Екатерина Ефимовна Гаврикова, моя коллега и подруга. На рукаве жакета была красная повязка – она добросовестно дежурила по двору.

Все прояснилось позже.

Пятиклассник Витя Сивоконенко принес вместе с металлоломом противотанковую гранату – нашел на аэродроме. Стал ее развинчивать – мальчишеское любопытство, как обычно... И случилось непоправимое. Погиб Витя, погибла Екатерина Ефимовна, на десятый день скончался от ран еще один Витя – Семенов, сын учительницы Любови Даниловны Красногирь. 29 ребят остались калеками на всю жизнь.

Пока прибывали "Скорые", мы заносили детей, укладывали их на полу, разрывали блузки и сорочки, бинтовали раненых, как могли, успокаивали их. Когда все было позади, по домам нас развозили на милицейских машинах: разъяренная толпа местных жителей, окружившая школу, готова была растерзать нас. Конечно, мы ощущали себя виновниками той трагедии. Но главным виновником была война.

Я помню ее, проклятую, от первого до последнего дня.

22 июня. День первый, Мне 12 лет. В новеньком белом платье, вышитом украинским орнаментом, собираюсь идти в цирк. И вдруг – речь Молотова. Война. Впервые прозвучало это страшное слово.

Хотя тогда еще не было по-настоящему страшно. Осознание пришло позже, когда на улицах моего города стали рваться бомбы. Мы укрывались в погребе, прислушивались, не звучит ли сигнал отбоя воздушной тревоги. А однажды, выйдя из укрытия, с ужасом увидели, что в нескольких метрах от нашего дома, на пересечении 4-й Слободской и Колодезной, лежала неразорвавшаяся бомба.

По–настоящему стало страшно потом, когда на двух подводах, выделенных учреждением, где работал папа, семья наша под бомбежками целый месяц добиралась до Ростова, а потом – в теплушках – дальше в Узбекистан.

Мама Изабеллы - Шкловер Елизавета Александровна, учитель русского языка и литературы. Начало 50-х.Разве может стереться из памяти переправа через Днепр? Перед глазами и сегодня – жуткая картина. Редкий лесок на берегу Разбросанные повсюду вещи, чемоданы и... трупы – военные и невоенные, среди которых мертвая женщина, на груди которой ползал младенец – живой. Помню, как на плоту переправляли наши подводы. А следом, на другом плоту, – машину с солдатами. И в них попала бомба (или снаряд?), Окровавленные солдаты барахтались в воде, пытаясь, вплавь добраться до берега.

Не менее горькой была и вторая половина дороги: в теплушке длинного эшелона. На нарах и под ними в неимоверной тесноте – женщины с грудными детьми, больные старики. Стоны, детский плач, вонь, грязь, частые остановки – опять бомбят...

Мы выскакиваем из вагона, прячемся за насыпью, пережидаем, пока не услышим резкий гудок паровоза: бегом возвращаемся в теплушки.

И вот мы в Узбекистане. Долгая остановка в Ташкенте. Дико видеть женщин в ярких крепдешиновых платьях со спрятанными за черной паранджой лицами, непривычно слышать незнакомую гортанную речь.

Мама прибегает из эвакопункта с какой-то бумажкой: нас направили в Кермининский район Бухарской области.
Эвакуация как бы разделила жизнь на "до войны" и "после".

Жили трудно, голодно. В школу бегали с подружкой-узбечкой за 5 километров, на станцию Кермине. Выходили из дому засветло. Дико выли шакалы где-то в горах, а нам казалось, что они гонятся за нами, и мы бежали что есть мочи через хлопковые поля, взявшись за руки.

А после уроков на тех же полях убирали хлопок. Высоко к саксаулу был прикреплен плакат: "Старайся! Из собранного тобой хлопка сошьют форму для солдата". И мы не щадили себя. Под палящим сорокаградусным солнцем мы убирали урожай. Порой падали в голодные обмороки. Зато к концу дня приходила награда в виде бочки баланды, которую можно было хлебать до отвала.

Всплывает в памяти: просторная площадь на станции заполнена людьми. Многотысячный митинг: отправляют на фронт молодое пополнение. С дощатой трибуны произносят напутственные речи – не отдать Родину врагу. Кто-то кивает мне: "Твоя очередь", Я взбираюсь на деревянный помост, и в наступившей тишине слышен мой голос:

"Опять на восток, как в июле былом,
Немецкие полчища прут напролом.
Пехота идет, сапогами пыля,
Под танками стонет родная земля..."

Меня слушают. Только всхлипы матерей, прижавших к груди своих до времени повзрослевших мальчиков, нарушают эту тревожную тишину. Кто знает, вернутся ли они...

Картина николаевского художника А.Д. Покосенко. Большая Морская, дом Шкловеров. Семейный архив Ирины Маркович.Тяжелые годы эвакуации осложнялись неведением: что там, в родном городе? Ведь в Николаеве остались самые дорогие люди – мои дедушка и бабушка, мамины родители. Взять их с собой в эвакуацию, к сожалению, не было никакой возможности. Дедушка мой – Шкловер Арон Яковлевич – уже 10 лет был прикован к постели болезнью Паркинсона. Ну, а бабушка, естественно, оставить его не могла. Да и кто мог предполагать, что несет с собой фашизм?!

"Вы поезжайте, – убеждала нас и себя бабушка, – а я вашу квартиру и вещи сберегу до вашего возвращения. Ведь война долго не продлится".

Кто мог думать, каким величайшим роковым заблуждением было это для всех нас! Наслышаны мы были, конечно, о зверствах фашистов. Но сердце надеялось: не может быть, чтобы старых, больных – тоже уничтожали. Не может быть...

И вот – долгожданное письмо от двоюродной сестры. Они с тетей уже в начале июля 44-го были в Николаеве по вызову обкома. Помню, как дрожали руки мамы, когда она открывала розовый треугольник. Это истершееся письмо берегу, как зеницу ока, внуку и правнуку в назидание. Перечитываю описание разрушенного гнезда. "Николаев превратился в груду развалин. Вокзала совершенно не существует. На Советской – ни одного целого дома. Многие девушки, в том числе Лена Петровская, угнаны в Германию. Света нет. За водой ходим аж на Садовую" (замечу – сестра жила на Московской!)

А дальше в письме – самое страшное. Читаю о горькой судьбе наших стариков. О ней поведали соседи.

Дом по Большой Морской, 100"Я и мама ходили на Большую Морскую, 80. Наших родных постигла такая же судьба, как 8 тысяч евреев Николаева. Бабушка Эстер пошла со всеми на кладбище, к своей гибели. А дедушка Арон остался на попечении старой знакомой, гостившей у них. Ведь он был прикован к инвалидному креслу. Несколько раз приходили из гестапо и требовали "выбросить жида". Но он так и умер в кресле, окончательно потеряв способность двигаться, есть и говорить. Соседи сколотили гроб и похоронили несчастного здесь же, во дворе".

...Когда я прохожу по Большой Морской (теперь этот дом под номером 100), подолгу стою у знакомого парадного. Те же металлические цветы на дверных стеклах, тот же ажурный козырек над дверью. Никогда не решаюсь войти во двор, ставший могилой моего деда.

Ежегодно в начале осени еврейская община организует поездку к месту трагедии Холокоста. Страшное место.
Ров, в который падали скошенные пулеметом старики, женщины и старшие дети. Те, что помладше, ждали своей участи в большом сарае-конюшне, где даже через годы находили детский башмачок, игрушку.

Местные жители рассказывают, что даже в послевоенные годы в дни таяния снегов из оврага вытекали мутные потоки, несшие в себе человеческие останки. Казалось, земля рыдает кровавыми слезами, оплакивая тысячи безвинных страдальцев, среди которых была и моя бабушка Эсфирь Наумовна Шкловер.

Сегодня над оврагом возвышается памятник, сооруженный на средства, собранные земляками и еврейским николаевским землячеством Израиля.

Приходите сюда, люди, поклонитесь святому месту!

Автор воспоминаний: Коган Изабелла Леонидовна. 2002 год.

Фотографии из семейного архива Ирины Маркович.

Поделиться:

"Городянин року"-2017

"Николаевский БазарЪ" в спецномінації "Літопис Миколаєва" Горожанин года

Нове у фотогалереї


Ігор Гаврилов вийшов із колу живих. Ми втратили близького друга, а Миколаїв - найкращого історика та генеолога. В історії міста не було таких людей і, мабуть, не буде.
Спасибо за многолетнюю Дружбу, Игорь... Усі статті Ігоря на нашому сайті

Николаевский БазарЪ на twitter