"Капитанские дочки". Вера Николаевна Беланова (Телицына)

Эта история началась в 1973-м году, когда аквалангисты клуба подводного поиска "Садко" обнаружили возле острова Змеиный затопленную советскую подводную лодку времен Великой Отечественной войны.

Тогда же начались поиски членов семьи погибшего экипажа, в частности командира подводной лодки капитан–лейтенанта Николая Михайловича Беланова. Поиск растянулся более чем на тридцать лет. Почему? Ответ в письме дочери погибшего капитан–лейтенанта Веры Николаевны. Публикуется с любезного разрешения основателя клуба "Садко" Михаила Николаевича Коновалова.

[3]"Уважаемые! Добрые люди!

Все члены клуба "Садко" и его председатель Корчагин Константин!

Пишет Вам дочь погибшего командира ПЛ-Щ-208 Беланова Николая Михайловича. Вы искали нас на Украине, а мы живем в Ленинграде. И вот к концу жизни я получила такой шоковый стресс и огромную радость одновременно. Низкий всем Вам поклон!

Такое подробное описание последних дней жизни моего отца! Невероятно! Это какое –то чудо! Видимо так было угодно Богу и Николаю Чудотворцу (покровителю моряков).

На сегодня остались из Белановых я да жена моего брата. Все умерли.

Теперь как я об этом узнала. В конце сентября этого года мои знакомые были в Севастополе. Гуляя по городу, зашли в музей. Там взгляд Алеши остановился на фамилии под фото: Беланов Н.М. (он знал, что до замужества я была Беланова). Приехав домой, ничего никому не говорил (ведь могут же быть однофамильцы). Стал искать в интернете. И когда удостоверился точно, перевел на диск, пришел и сказал: это тебе последний подарок от твоего отца.

Вот тут и был ШОК! Сначала мне стало холодно, побежали мурашки. Потом бросило в жар, застучало сердце, ну а потом слезы. Меня отпаивали лекарствами. Алеша испугался такой реакции и говорит: лучше мне было промолчать. А вы, дорогие, должны понять, что нет цены вашей работе. Столько лет прошло. Как жаль, что мама и брат не дожили до этого известия. После войны получили похоронку: ваш муж капитан–лейтенант Беланов Н.М. погиб 11 сентября 1942 года тело предано морю. Все.

А сейчас я читаю и перечитываю результат вашей работы. Почти сорок листов, да еще фотографии лодки перед выходом и после гибели на дне моря. Смотрю через лупу, напрасно – лиц не разобрать.

Теперь о маме с папой..

В Ленинграде на Васильевском острове есть учебный отряд подводного плавания им.Кирова, там учился папа. Не знаю, как он туда попал, приехал сам или военкомат из г.Ромны направил на учебу. Здесь они познакомились (с мамой) и в мае 1929 года поженились. После учебы уехали в Севастополь. Там в 1930 году родился мой брат Виктор, а еще через полтора года, в декабре 1931 – я. Только меня рожать мам поехала в Ленинград к своей маме. Когда я чуть – чуть подросла, опять вернулись в Севастополь. Там и жили до самого 1941 года.

Это была самая красивая и самая счастливая жизнь, духовно и материально. Мы росли, учились в школе. Мама работала в военторге, папа уходил в море. Когда возвращался, мы бежали встречать лодку, я до сих пор помню позывной звук его лодки..

В 1941 году в конце мая, когда кончилась учеба в школе, мама повезла нас на лето в г.Ромны к папиной маме. Там я хорошо помню, что мама очень нервничала, а потом сказала, что должна ехать в Севастополь.

И уехала. А через несколько дней началась война. Было страшно, но мама успела вернуться до прихода немцев. Я и брат очень хорошо запомнили, как мама вошла в дом. Через плечо противогаз, в руках сумочка. Мама последний раз видела отца. Закрыли квартиру. Папа сказал: бери только документы. Что было в Севастополе, нам не говорили, об этом шептались мама с бабушкой.

Через пару дней в Ромнах появились немцы. Начался новый этап жизни. Появилась новая власть, немецкая комендатура, полицаи из местных. Однажды к нам пришли полицай и немец с автоматом, сказали, что мама должна явиться с ними в комендатуру, так как она жена красного командира. И увели (как потом узнала бабушка, ее выдали соседи). Все четыре года до конца войны ничего о ней не знали, считали погибшей. Бабушка все мамины документы закопала в конце огорода. Было много фотографий и всяких бумаг. Нам с братом строго – настрого было сказано никому ничего не говорить, держать язык за зубами. Четыре года оккупации – это отдельная жизнь. Помню все. Когда началось отступление, снаряд попал в то место, где были закопаны документы. Осталась одна яма…

После войны, в 1945-м году появилась мама худая, постаревшая, а ей было всего тридцать пять лет. Она была в Донбассе, работала в шахтах. Эти годы тоже отдельная жизнь. Потом было решено возвращаться в Ленинград, мамина мама осталась жива после блокады. Начались хождения по всяким кабинетам. Удалось сделать вызов. Я, брат и мама поехали домой. Папина мама с нами ехать отказалась: буду умирать на своей земле.

В Ленинграде начались новые муки с пропиской. И опять возник вопрос, почему мама была в оккупации, относили ее к врагам народа. Были очень длительные проверки. А нет прописки, нет работы, нет хлебных карточек. Было очень трудно.

Но прошло время и все потихоньку наладилось. Брат мой пошел добровольцем служить на флот, служил в Кронштадте на крейсере. Шесть лет отдал флоту, получил там хорошую специальность, с которой проработал на гражданке всю жизнь. Умер 14 июля 2004 года. последние годы жил в Красноярске. Я сделала копии ваших работ и отправила его жене. Она тоже должна знать об отце своего мужа. Очень жалко, что ему не удалось дожить.

Теперь о том, почему не удалось откликнуться с Украины. Там уже никого не было. Папина мама умерла в 1950-м году, да и фамилия у нее была не Беланова, а Гертсон Мария Петровна. И кто там живет на улице Коцюбинского, не знаем. Связи никакой нет, да и дома того уже наверняка нет. Он был очень старый. А вот в Ленинграде нас никто не искал. Когда мама собирала документы для стажа при выходе на пенсию, написала в Севастополь. Ответили, что архивы не сохранились, ищите свидетелей. Также выпали четыре года оккупации.

Пенсию за отца она не получала, так как вышла замуж за бывшего друга юности. Он был знаком с нашим отцом, служил в морской авиации. Его жена умерла, вот и сошлись два одиночества.

В 1996 году умер Юрий Климентьевич, а за ним 9 июня 1997 года умерла мама. А 12 марта 2002 года умер мой муж. Он окончил морское училище береговой обороны в г. Рига, служил в Одессе.

Вот я и осталась одна. Мне семьдесят пять лет.

Дорогие! Вы правильно сделали вывод, что лучше поздно сделать добро, чем никогда. И то, что вы делаете – это тоже подвиг! На земле ведь легче вести раскопки, а это море, глубина.

Всю жизнь мама мечтала побывать в Севастополе. Не получилось.

Прошу меня простить, что написала много лишнего. И знайте, что это самый лучший подарок в моей жизни. Ему нет цены. Спасибо!!!"

* * *

Такие вот истории о войне, погибших отцах и о послевоенной жизни: Тамары Кирсей [4], Валентины Гречишниковой [5] и Веры Белановой [6].

Что стало главным в жизни этих трех женщин? Как это ни банально, но утрата близкого человека придавала жизненные силы, а стремление быть достойными погибших родителей двигало их поступками.

Наверное, каждая из женщин мысленно представляла себе, как бы оценил отец тот или иной их поступок, огорчился ли бы или одобрительно улыбнулся. Наверное, старались не огорчать, поэтому и жизнь их сложилась благополучно.

Дочери не подвели своих отцов. Только вот отцы об этом никогда не узнают…

Автор заметки: Николай Пономаренко.