"Капитанские дочки". Тамара Яковлевна Кирсей (Карпова)

Преподаватель Одесского пехотного училища капитан артиллерии Яков Иванович Кирсей погиб в 1941-м году на территории Николаевской области. Долгое время его дочь искала могилу отца, и не так давно ребята из николаевского поискового отряда "Отчизна" Коля Бушуев и Артем Погорелов установили место захоронения капитана.

Дочь капитана Тамара Ивановна прислала рассказ о своем отце и о том, как сложилась ее собственная судьба.

[3]"Мой отец, капитан Яков Иванович Кирсей, погиб под Николаевом 10 августа 1941 г. Ему шел всего лишь тридцать второй год…

Родился Яков Иванович 20 октября 1909 г. в с. Довжанка Красноокнянского района Одесской области в семье крестьянина. У него было две сестры и один брат. Он был предпоследним ребенком. Эти дети стали сиротами, когда они были маленькими, но выживали благодаря труду на поле и единственной корове. Отец бегал пешком в школу за несколько километров, а потом закончил Балтский педтехникум. Когда его призвали в армию, то предложили стать кадровым военным. Он согласился, прошел обучение в училище и в 1932 г. стал офицером. Служил в артполку в Конотопе Сумской обл. Там родились мы с братом - я в 1934 году, а Виталий в 1938 г. В 1939 г. отца перевели в Одесское пехотное училище. Оно и стало нашим домом на всю войну. Нашей семье и еще двум семьям фронтовиков училище выделило билеты на огромный корабль для эвакуации. Когда солдат на пикапе привез нас в морской порт, на причале собрались провожающие со всей Одессы, так как кроме гражданских пассажиров в трюме корабля находилось три тысячи мобилизованных мужчин, которые пели огромным хором: "…прощай любимый город…".

Мы приехали в порт перед самым отплытием и поэтому остались без мест в каютах, на открытой палубе. Строевой отдел училища побеспокоился о нас и перед отъездом выдал моей маме удостоверение, с которым полагалось обращаться к партийным и советским органам с просьбой оказывать нам помощь.

От Новороссийска начались наши скитания в качестве "беженцев" по длинной дороге: Ростов, Моршанск, Уральск... Когда мы добрались до Уральска Западно-Казахстанской области, куда было эвакуировано Одесское пехотное училище, уже началась зима. Сперва нас поселили на окраину города в полуподвальное помещение, где на стенах был снежный иней. Дрова в печке долго не разгорались, и комнатушка наполнялась дымом. Окно было на уровне земли, возле уличного водопроводного крана с корытом для поения верблюдов, света не было - пользовались керосиновой лампой. Всю зиму я и брат сидели под одеялом в кровати, одетые в пальто, шапки и валенки, переболели свинкой. А маму определили на работу в штабе училища в должности делопроизводителя.

Летом 1942 г. нас переселили в дом, расположенный напротив штаба училища, в котором проживали семьи офицеров-преподавателей (у них была бронь, фронта избежали). Всю войну мы пережили, получая хлеб по карточкам и обеды по талонам в столовой. Ходили в детский сад училища, а потом в школу.

Мы следили за сводками Совинформбюро, слушая их по радио. А когда однажды рано утром услышали о Победе, весь наш дом ликовал. Помню, как на площади перед штабом училища проходил парад, военные были в парадных формах нового образца. Играл духовой оркестр училища.

В 1945 г. училище вернулось в Одессу. И мы с ним. Ехали в специальном составе, в товарных вагонах-теплушках. Поездка была очень долгой, наш состав постоянно простаивал на запасных путях, пропуская поезда, идущие по расписанию.

Когда мы приехали в училище, то увидели, что главный корпус штаба уцелел, а часть жилых домов повреждена. Их восстанавливали пленные немцы, которых утром привозили, потом они работали, на обед им что-то варили на костре, к вечеру увозили. Один пленный немецкий офицер-летчик зимой иногда приносил нам за кусочек хлеба деревянные щепки для печного отопления нашей комнаты, которые прятал под шинелью за поясом, показывал фото своей фрау с детьми.

Первое время после войны мы еще получали хлеб по карточкам, на нас троих получалось три четверти буханки в день. Мама нас просила, чтобы мы не ели этот хлеб пока она не вернется с работы и что-нибудь сварит на ужин. Однажды нам показалось, что срез на хлебе неровный, решили его подровнять, а крошки съели. Так нам "казалось" еще несколько раз подряд. А когда мама пришла с работы, то застала нижнюю горбушку, стала нас ругать. Мы ее заверяли, что не ели хлеб, только ровняли. Тогда мама заплакала, разрезала пополам остаток и отдала нам.

Зимой мы с братом шли в школу утром, когда было еще темно, шли вдоль ипподрома, артиллерийского училища.

За ночь у нас замерзали чернила в чернильницах-непроливайках и хлеб, который был нашим завтраком. Мы приходили в школу заранее, пока там была только одна уборщица, которая растапливала печи - грубы, и на горячих дверцах перед занятиями оттаивали чернила и хлеб. Помню, как мы с учениками школы высаживали деревца на пустыре напротив Артучилища…

[4]Наша семья очень ощущала потерю отца. Мы перешли из категории "семья кадрового офицера” в категорию "вольнонаемных" и было очень обидно. И все же наш папа спас нам жизнь ценой своей жизни. Он успел написать нам с фронта на клочке бумаги карандашом письмо, которое писал в спешке с передовой линии фронта, где сообщил о том, что попросил начфина послать нам свой аттестат и 900 рублей, а также сообщил, куда ему писать: "Действующая Красная Армия, Юго-западный фронт, военно-почтовая полевая станция №451, п.я. 40/16".

Но писать не пришлось, больше с ним никакой связи уже не было никогда. И когда мы начали искать место его гибели и захоронения, то столкнулись с тем, что данные в разных документах сильно отличались. В рукописном донесении о безвозвратных потерях место гибели указано нечитаемое "с. Сленикполь", в иных донесениях значится "с. Ленинколь", однако о таких населенных пунктах ни в одном из архивов сведений не было.

Дети Якова Ивановича не подвели его. Я окончила школу с медалью, Московский текстильный институт, аспирантуру Ленинградского текстильного института. Получила ученую степень кандидата технических наук, занималась научной деятельностью в области создания армирующих материалов для стеклопластиков специального назначения (для предприятий ракетостроения, судостроения и других отраслей народного хозяйства). Последние девять лет работала над созданием материалов для бронезащитных жилетов, костюмов сапера и пожарного, пулезащитных касок. Имею правительственные награды, изобретения, недавно ушла на пенсию. Проживаю в г. Ирпень Киевской области.

Мой брат, Виталий Кирсей, закончил радиофак Киевского политехнического института, работал на руководящих должностях в крупных государственных предприятиях и научно-исследовательских учреждениях. Ныне он на пенсии, активный участник радиолюбительского движения коротковолновиков, проживает в Киеве. У Якова Ивановича есть двое внуков и трое правнуков - успешные и порядочные молодые люди".

* * *

Такие вот истории о войне, погибших отцах и о послевоенной жизни: Тамары Кирсей [5], Валентины Гречишниковой [6] и Веры Белановой [7].

Что стало главным в жизни этих трех женщин? Как это ни банально, но утрата близкого человека придавала жизненные силы, а стремление быть достойными погибших родителей двигало их поступками.

Наверное, каждая из женщин мысленно представляла себе, как бы оценил отец тот или иной их поступок, огорчился ли бы или одобрительно улыбнулся. Наверное, старались не огорчать, поэтому и жизнь их сложилась благополучно.

Дочери не подвели своих отцов. Только вот отцы об этом никогда не узнают…

Автор заметки: Николай Пономаренко.